Откровение 21,9 - 22,5

"И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца" (ст. 9). Неожиданная смена сцены и действующего лица свидетельствует о том, что это не продолжение того видения, которое мы рассмотрели доселе. Новая личность, которая появляется как проводник Иоанна, возможно, та же, что показывала ему прежде блудницу, а не одна из тех, в чьем присутствии он находился. Проводник открывает ему новое зрелище, которое в действительности в общих чертах уже представало пред ним в его видении вечности, но его потребности предстают теперь его взгляду более полно.

Великим последствием излияния семи чаш было падение Вавилона, которое подготовило путь для появления невесты и брака Агнца. Следовательно, ангелы, вылившие эти чаши, - достойные вестники, посланные показать, во-первых, суд над лжеженой, и, во-вторых, славу истинной жены. Проводником был один из тех, кто пришел к Иоанну и говорил с ним, сказав: "Подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих" (гл. 17, 1). Это сходство не случайно. Оно показывает связь, усиливающую противоположность между описанными таким образом двумя событиями. Кто является непосредственным противником лжецеркви, которая, несмотря на свое мирское распространение, имеет корни в Риме? Конечно же, истинная Церковь, имеющая истоки на небесах, где пребывает Христос, ее жизнь. Противопоставление Иерусалима под правлением Мессии и ложной религии, которая носила имя Христово, было бы безосновательным. Ложное должно противоречить истинному, поддельное - подлинному.

И ложная, и истинная Церкви представлены в двух совершенно различных образах. С точки зрения Христа, лжецерковь - это блудница, а истинная Церковь - жена. С точки зрения человека, лжецерковью является Вавилон, средоточие беспорядка, а истинной Церковью - Иерусалим, "жилище мирное". Блудница украшена кричащими одеждами, способными ослепить мир; невеста же облачена в белые одежды, приятные взору Христа. Великая система, устроенная по человеческой воле, представляет собой нравственный хаос; великая система, созданная по замыслу Божьему, являет совершенную соразмерность и порядок. Несомненно, символическое описание истинной Церкви заимствовано из Иерусалима, как и символическое описание лжецеркви заимствовано из Вавилона. Но одно из описаний не более соответствует реальному Иерусалиму, чем другое - настоящему Вавилону. Напротив, если мы допустим, что Вавилон является образом, то мы должны также принять как образ и Иерусалим, духовно совершенный, который, однако, не следует смешивать с реальностью.

Действительно, этот новый Иерусалим не является настоящим городом, ибо он описан не как место пребывания невесты, а как сама невеста, брак которой с Агнцем уже отпразднован на небесах. Также и его вид, как показано в последующих стихах, несмотря на то, что является изысканным символом божественной соразмерности истинной Церкви, невозможен для настоящего города. Кроме того, описание тысячелетнего Иерусалима, данного Иезекиилем, хотя и имеет некоторое соответствие, большей частью прямо противоположно здесь славному видению.

"И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога: он имеет славу Божию; светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному" (ст. 10, 11).

Когда он увидел суд над блудницей, то был унесен "в духе в пустыню", место опустошения и смерти. Когда он видит славу невесты, то унесен "в духе на великую и высокую гору". В Писании горы часто используются как место славных видений и в прямом, и в переносном смысле. Именно при виде высоты горы Валаам был вынужден воскликнуть: "Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль!" Именно с вершины горы Моисей увидел простирающуюся под ним славную землю, на которую ему не было позволено ступить. Именно на вершине горы Сам Господь был преображен перед глазами Своих изумленных учеников. Этот образ взят из видения Иезекииля, когда он был приведен в землю Израилеву и был поставлен "на весьма высокой горе, и на ней с южной стороны были как бы городские здания" (Иез. 40, 2). Однако соответствие еще более ясно выявляет различие этих двух видений. У Иезекииля подчеркнут земной характер этой сцены. Место наблюдения - "земля Израилева" и город на земле. Место наблюдения Иоанна не связано с Израилем, и город не на земле, но "с неба от Бога".

Заимствованный образ города и данное ему имя свидетельствуют о том, что город, который будет угоден Богу, - это город мира, Иерусалим. Однако это небесный Иерусалим, в противоположность земному, но каким бы благословенным и славным ни был земной город, сравнимы ли его блаженство и слава с представшим теперь перед нами в связи с этим святым городом, нисшедшим с неба? Он имеет "славу Божию". Светило его "подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису в одной из начальных глав Он восседает на престоле и "видом был подобен камню яспису и сардису" (гл 4, 3). Следовательно, Церковь появляется во славе Самого Бога. Все великолепие ясписа, вся прозрачность кристалла - слава Божия; призвание к "наследию святых во свете"; такова Церковь после того, как Христос представил ее "Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна" (Еф. 5, 27).

"Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов, на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот" (ст. 12,13). У Иезекииля город также четырехугольный, имеет двенадцать ворот, по три с каждой стороны, называющихся именами двенадцати колен Израиля (Иез. 48, 30-35). В обоих случаях существует полная соразмерность и порядок; в обоих случаях имеется связь города и Израиля. Но у города в пророчестве Иезекииля есть связь с землей, а у города в Откровении есть связь с небесами, ибо на воротах двенадцать ангелов. Врата - это место, где восседают судьи, и апостолам было обещано, что "в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых" (Матф. 19, 28). В действительности мы не знаем, как святые будут вершить суд, и это видение, очевидно, имеет символический характер. Однако это соответствует обетованию нашего Господа в появлении нескольких видов связи между Церковью, или небесным Иерусалимом, и земным управлением Бога, имеющим своим центром Израиль.

"Большая и высокая стена" предполагает отделение и безопасность. Все оскверняющее должно быть выброшено из места обитания Бога, как из старой скинии; и совершенная неуязвимость от зла - такова блаженная участь искупленного народа Божия. "Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца" (ст. 14). Церковь "утверждена на основании Апостолов и пророков". Может возникнуть вопрос: где же Павел, особый кладезь истины Церкви? В буквальном описании, конечно, необходимо соответствие точному числу апостолов. Однако это описание сделано не в буквальном, а в переносном смысле, который не требует такой дотошности. Число двенадцать часто используется как обычное число там, где не требуется придерживаться фактов. Таким образом, Писание всегда говорит о двенадцати коленах, которых в действительности было тринадцать, и наш Господь обещает, что двенадцать апостолов будут восседать на двенадцати престолах, судя Израиль, в то время как один из них был назван "сыном погибели". В обычном употреблении подходящие символические числа сохранены в описании, хотя действительное число может отличаться от них. Так, во множестве случаев использована дюжина, означающая не число двенадцать, а некое произвольное число, отличное от двенадцати. "Сотня" - таково было первое разделение нашей собственной земли, которую населяли сто семей. Название сохранилось, хотя, возможно, ни одна классификация не содержит теперь сто семей, как это было вначале. Так и здесь использовано совершенно символическое число, не относящееся к тем, кто его составляет.

Стена ограждает город от мира, ворота обеспечивают связь с миром. В том, что подчеркивает исключительную особенность Церкви, появляются двенадцать апостолов; в том, что подчеркивает ее отношение с миром, появляются двенадцать колен, ибо апостолы являются основанием Церкви, тогда как Израиль всегда стоит на первом месте в замыслах Бога относительно Его управления миром. В том, что символизирует власть Церкви над миром, Израиль, следовательно, занимает выдающееся положение.

"Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела" (ст. 15-17).

Мы еще раз отмечаем образность Иезекииля как в измеряющей трости в руке человека, показывающего ему город (Иез. 40, 3), так и в четырехугольной форме самого города. Однако понимание отличий облегчается такой предумышленной аналогией. У Иезекииля измеряющая трость обычная, подходящая для земного города; но в Откровении это золотая трость, образ божественной праведности, присущей месту пребывания Бога. У Иезекииля город велик, будучи великолепной земной столицей; в Откровении же город обширнее всех возможных земных городов. У Иезекииля город имеет четырехугольную форму, часто используемую в Писании, чтобы показать совершенную земную соразмерность; в Откровении он имеет другие размеры - и длина, и ширина, и высота его равны, - образующие правильный куб. Это соразмерность высокого порядка, небесная по характеру и, очевидно, несвойственная земному городу.

Само собой разумеется, не является простым совпадением и тот факт, что Святое-святых храма было той же кубической формы. "И давир был длиною в двадцать локтей, шириною в двадцать локтей и вышиною в двадцать локтей; он обложил его чистым золотом" (3 Цар. 6, 20). Итак, Давид отдал Соломону "чертеж всего, что было у него на душе, дворов дома Господня" (1 Пар. 28, 12). Следовательно, его планы, подобно планам Моисея, образовались после небесного видения и имели символическое значение, так что форма куба самого святого места в храме была богодухновенным образом совершенной соразмерности этого "жилища Божьего", которое явилось прообразом чертежа этих земных сооружений. Кроме того, здесь дважды появляется число совершенного управления в двенадцать тысяч стадий, которые составляет длина города, и в двенадцать дюжин, или "ста сорока четырех локтях" высоты стены.

Мера является "мерою человеческою, какова мера и Ангела". Следовательно, мерилом является мера человеческая, но не его земного тела, а того, которое он обретет после воскресения, когда будет облечен домом небесным. В своих "духовных телах" "сыны воскресения" "равны Ангелам" (Лук. 20, 36), и мерило относится к этому новому состоянию. Вся эта символическая сцена символична повсюду не в земном, а в небесном смысле. Конечно, эти образы заимствованы с земли, однако каждый из них отмечен небесной печатью.

"Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу" (ст. 18). Как мы видели, яспис символизирует славу Божию. Золото означает праведность Божию, не в Его управлении, а в Его сущности. Таким образом, Церковь разделяет праведность, принадлежащую Богу, и святые соделаны духовно "причастниками Божеского естества" (2 Петр. 1, 4). Слава Божия, также и стена из ясписа, окаймляющая ее, защищающая ее от всех ударов зла и сохраняющая святое уединение места, которое стало избранным жилищем Бога. Куб, полностью покрытый золотом, явился образным местом пребывания Бога в Израиле. Куб "чистого золота, подобный чистому стеклу", - это образное описание "святого храма" "жилища Божия Духом", предстающего перед нами в небесах.

"Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое - яспис, второе - сапфир, третье - халкидон, четвертое - смарагд, пятое - сардоникс, шестое - сардолик, седьмое - хризолиф, восьмое - вирилл, девятое - топаз, десятое -хрисопрас, одиннадцатое - гиацинт, двенадцатое -аметист. А двенадцать ворот - двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города - чистое золото, как прозрачное стекло" (ст. 19-21). Имена апостолов заложены в основании Церкви, однако истинное основание - это Сам Христос. Поскольку в наперснике первосвященника совершенство Христа, сверкающее драгоценными камнями, было связано с коленами, чьи имена высечены на них, то и здесь разнообразные совершенства, великолепия и слава Христа, истинного основания, Церковь носит в своем небесном сиянии. Основанием всего является яспис, "слава Божия", ибо именно на Христе, как "Сыне Бога живого", в Котором "обитает вся полнота Божества телесно", построена Церковь. Затем появляется камень, на котором израильские старейшины видели стоящего Самого Бога, когда было "под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как само небо, ясное" (Исх. 24, 10). Затем, завершая число полноты, следуют различные, однако гармоничные великолепия, сосредоточенные в Его несравненной личности, во всем подтверждающие мысль о том, что Церковь, которую Он построил Себе в угоду и для пребывания в ней Бога, удивительное строение, которое могла замыслить только божественная мудрость, возвысить - только божественная благодать и поддерживать - только божественная слава.

"Каждые ворота были из одной жемчужины." Сама Церковь является "драгоценной жемчужиной", которую, благодаря ее исключительной красоте и бесценности в Его глазах, Христос "приобрел Себе Кровию Своею". И при каждом приближении Бог будет вспоминать эту красоту и бесценность. На всех воротах взгляду предстает одна "жемчужина". Если "цари земные принесут в него славу и честь свою", они не смогут миновать ворота, не увидев, как драгоценен этот искупленный кровью путь ко Христу. Улицы города - "чистое золото, как прозрачное стекло". Стеклянное море занимает то же место в небесном храме, что и море воды в земном; изменение свидетельствует о том, что если земное постоянно нуждалось в очищении, то небеса - это непреходящая, неизменная чистота. Так и в этой сцене. На земле, хотя грех и не может быть вменен верующему, существует постоянная склонность к осквернению в его хождении, и омытие словом, так прекрасно образно выраженным в омовении ног учеников, постоянно необходимо для восстановления общения. В этой же сцене осквернение так же невозможно, как и влияние греха. Путем является золото божественной праведности, и прозрачное стекло свидетельствует о том, что необходимость в очищении здесь неведома. Все незапятнанно чисто, прозрачно, сердце и совесть вольны беспрепятственно поддерживать общение с Христом.

"Храма же я не видел в нем; ибо Господь Бог Вседержитель - храм его, и Агнец" (ст. 22). Сам город, или Церковь, - это "храм святой", "жилище Божие Духом". Здесь не может быть храма, ибо храм - это место, где Бог, хотя и обитает, но еще сокрыт. Снаружи Бог невидим, видно только Его пребывание; внутри же ощущается непосредственное присутствие Самого Бога. Верующие имеют доступ туда, в Святое-святых, через разорванную завесу. А здесь не нужны ни храм, ни завеса, чтобы отделиться от Бога. Так и в этом чудесном видении. Церковь, как и прежде, - совершенная, сокровенная святыня, в которой пребывает Бог, Святое-святых, чистое золото и небесная соразмерность, в которой пребывает престол Божий и Он Сам.

Поскольку не существует храма, ничто не скрывает сияющую посредине славу божественного присутствия, так что нет необходимости в какой-либо другой власти или в другом свете. "И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его - Агнец" (ст. 23). Весь сотворенный свет, вся созданная и необходимая власть вытеснены здесь совершенным светом, сияющим во славе Божией и в личности Христа.

Но это еще не все. Церковь будет излучать получаемый ею свет. "Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою" (ст. 24). Христиане здесь "сияют, как светила в мире" (Фил. 2, 15). Увы! Даже самые преданные и святые верующие имеют слабое, скудное, неяркое отражение славы Того, Кто пришел как "свет миру". Какова же сила сияния? Она нуждается не в усилиях, а в созерцании славы Христа. Лицо Моисея сияло, хотя он этого не знал, потому что находился пред лицом Бога. Лица верующих сияют, когда они "взирают на славу Господню, преображаются в тот же образ от славы в славу" (2 Кор. 3, 18). Однако наступает время, когда верующие увидят Христа лицом к лицу и в совершенстве будут носить Его образ; когда Сам Он "явится дивным... во всех веровавших", и славный свет, который они излучают, более не будет неясным. "Будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть" (1 Иоан. 3, 2). И поскольку таков будет каждый верующий, Церковь в целом станет совершенным явлением славы Божией, присущим Его избранному жилищу.

"Цари земные принесут в него славу и честь свою", но не в нее. Они не войдут в Церковь, но окажут поклонение "невесте, жене Агнца"; ибо когда будет править Христос и "и поклонятся Ему все цари, все народы будут служить Ему", тогда Церковь будет править как Его царственная невеста, разделяющая Его всеобщую власть и принадлежащее Ему поклонение.

"Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов" (ст. 25, 26). Это совершенная безопасность. Ночи, в которой может незаметно подкрасться зло, здесь не существует. Мы - дети дня, дети света. Таково наше нынешнее состояние, хотя наше неумение вести себя, как подобает детям света, должно наполнить нас печалью и стыдом. Однако здесь все будет явлено и все будет совершенно. Церковь будет истинной, как и Сам Бог, в ней нет "никакой тьмы", ибо она будет сиять светом Божиим.

Народы, подобно их царям, будут поклоняться "жене Агнца", разделяющей престол и славу Самого Агнца. Это свидетельствует о том, что мы видим здесь Церковь не в вечном, а в тысячелетнем состоянии. Ее состояние в вечности в основном остается неизменным, однако на земле не будет ни народов, ни царей, приносящих ей свое поклонение и славу. Все это присуще земле в ее разделении, которое началось в Вавилоне, и продолжается даже во время тысячелетия. Однако этого не будет на новой земле, с которой будут уничтожены все пути неудач и греха старого создания.

Поскольку постоянно упоминается образ города, о небесных святых говорится как о его жителях. "И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни" (ст. 27). "Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния", и если верующие спасены, то только поэтому Он "призовет нас к участию в наследии святых во свете". Никакое зло не может существовать в присутствии Его света. Стена из ясписа, Его непревзойденная слава, - стена, совершенно отделяющая Его жилище от всякой скверны, всего отвратительного, всего, что несовместимо с Его святой истиной. Здесь не может пребывать никто, кроме записанных "у Агнца в книге жизни", тех, кто соделан Его благодатью достойными Его присутствия.

Однако "жена, невеста Агнца" связана с Самим Агнцем не только во власти и во славе. Город будет также жилищем Бога, источником, от которого текут ручьи блаженства по земле в течение тысячелетия. "И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева - для исцеления народов" (гл. 22, 1-2). Образный стиль здесь напоминает стиль Иезекииля, однако с определенной разницей, которая показывает, что земное является только образом небесного. У Иезекииля описана настоящая река, текущая "из-под порога храма... на восток" (Иез. 47, 1), она достигает вод Мертвого моря. "У потока по берегам его с той и другой стороны будут расти всякие дерева, доставляющие пищу; листья их не будут увядать, и плоды на них не будут истощаться; каждый месяц будут созревать новые, потому что вода для них течет из святилища; плоды их будут употребляемы в пищу, а листья на врачевание" (ст. 12).

Земное сотворено по образу небесного. Таким образом, земной Иерусалим - четырехугольный, подобно небесному, однако размерами и формой он соответствует этому миру. Святое-святых, земное жилище Бога, подобно небесному, той же формы, из того же материала, но с размерами, присущими земному строению. От храма, жилища Бога в земной столице, текут воды, распространяя жизнь и исцеление по всей земле и смягчая воды моря смерти. От "престола Бога и Агнца" в небесной столице проистекает река жизни не только на землю, но и на все человечество. Деревья с плодами, появляющимися "для пищи" каждый месяц, и листьями "для врачевания" находятся по другую сторону реки, исходящей из земного города. Однако "древо жизни", от которого вкусит побеждающий, находится по другую сторону реки жизни, проистекающей из небесного города; и, кроме того, его плоды предназначены для побеждающего и листья для исцеления не только для земли, но и для народов. Таким образом, в то время как небесный Иерусалим является особым центром блаженства земли Израильской, небесный Иерусалим является центром блаженства всей земли; ибо в любом отношении к земному Израиль занимает выдающееся место; однако круг интересов Церкви шире, и к ее блаженствам равно причастны и иудеи, и язычники.

Не существует ныне "дерева познания добра и зла", нет дерева ответственности. Дерево, вкушение плодов с которого принесло смерть, уничтожено распятием, где обнаружились все наши невыполненные долги, и обнаружились таким совершенным образом, что теперь мы "имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа". Следовательно, здесь исчезает "древо познания добра и зла", и цветет одно "дерево жизни". Живущие посреди "рая Божия" вкушают от его плодов; но на тысячелетней земле, где зло продолжает существовать, хотя оно и сдержано, "листья дерева -для исцеления народов". И опять-таки ясно, что описанное здесь время является состоянием не вечности, когда изгнано все зло, а всего лишь тысячелетия, когда еще существует необходимость в исцелении.

"И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их" (ст. 3, 4). Среди народов земли все еще существуют проклятие, не навсегда, но падая на них время от времени в качестве наказания за грех, ибо "столетний грешник будет проклинаем" (Ис. 65, 20). Однако здесь, в небесном Иерусалиме, никто не будет проклят. Да и как они могут быть прокляты, если они уподобились образу Сына Божьего? Это народ, который Бог образовал для Себя, для Своего жилища, и, следовательно, среди них находится "престол Бога и Агнца". Они Его слуги, и никто другой ныне не разделит их преданность Ему. Они "будут служить Ему". Может возникнуть вопрос: кому они служат? Богу или Агнцу? Здесь, как и часто в писаниях Иоанна, не сделано различия; об обоих говорится как об одном. Однако упомянут лишь один престол, здесь назван лишь Тот, Кому они служат, Тот, Кого они созерцают, Тот, Чье имя начертано у них на челах. Повсюду мы встречаем одну и ту же истину: "Я и Отец - одно." Они - Его избранные спутники, представленные, как они есть, ибо они видят Его лицо, и они названы Его святыми, ибо "имя Его будет на челах их". Они в совершенстве будут носить тот духовный отпечаток, который зачастую так трудно распознать в Его святых теперь. "Мы теперь дети Божий; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть" (1 Иоан. 3, 2).

"И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков" (ст. 5). Это, как и прежде, итог благословения небесных святых и Церкви в тысячелетии. И какой итог! Всякий мрак исчез навсегда; Сам Бог, не через посредников, а Своей собственной личностью блаженным источником света, сияет над ними во всей Своей славе, и они способны возрадоваться в этой славе; святые царствуют вместе со Христом во веки веков в течение всего тысячелетия.

Такова Церковь, невеста, жена Агнца, небесный Иерусалим во время тысячелетия. Использованы самые различные образы. Чувства Христа могут быть представлены как невеста; ее отношение с землей выражает город; его удивительное место в замыслах Божиих показано тем, что он является местом Его пребывания. Однако какой бы ни использовался образ, главной мыслью является небывалая слава и блаженство этого собрания, которое Бог ныне призывает быть одним телом и быть навеки тесно связанным особой связью с Его возлюбленным Сыном. Как отличается представленная здесь духовная слава от плачевного, гибельного, падшего состояния даже истинной Церкви, которое мы видим теперь в мире! Наши неудачи не отвергли от нас помыслы и любовь Божию, но разве мы не должны стыдиться того, что наша несостоятельность так велика?

Жена Агнца (глава 19:5-10)
Пришествие Христа со Своими святыми (глава 19:11-20:3)
- Слава и воинство Христа (глава 19:11-16)
- Суд над зверем и лжепророком (глава 19:17-21)
- Низвержение сатаны (глава 20:1-3)
Тысячелетнее царство (глава 20:4-15)
- Сонаследники (глава 20:4-6)
- Кратковременная свобода сатаны (глава 20:7-10)
- Воскресение суда (глава 20:11-15)
Состояние вечности (глава 21:1-8)
Новый Иерусалим (глава 21:9-22:5)